Из воспоминаний Коршина Василия Филипповича:

Я родился 27 сентября 1923 года, в ВОВ я был мобилизован 22 декабря 1941 года. Из Татвоенкомата был направлен в  село Шировка Горьковской области, в военное училище по подготовке младших командиров  . После окончания училища меня здесь же переводят в артиллерийское училище 76 и 45 мм противотанковых пушек. В августе 1942 года после окончания училища направляют в г. Серпухов, где формировалась 267 стрелковая дивизия. Я был направлен 848 стрелковый полк в батарею 120 мм  минометов, командиром отделения – минометного расчета.  В конце ноября 1942 года дивизия была направлена на Дон, сначала в Воронежский, потом Юго-Западный фронты по разгрому Сталинградской группировки фашистов. В декабре 1942 года дивизия в бой в районе г. Килач - на Дону. Когда дивизия заняла позиции в сосновом лесу на левом берегу Дона. В один из дней утром над лесом появилась немецкая «раша», так мы называли немецкий самолет-разведчик. Сделав круг над лесом, он сбросил два контейнера с противопихотными минами. Мины были опасные, они  были с крылышками, очень красивые. Мина падала крылышками вверх. Достаточно было наступить или нажать сверху на крылышки, мина взрывалась и смерть была неминуема, или отрывала ноги. В училище нам показывали эти мины, их действия, правила обезвреживания их. Комбат по проводу звонит мне, видел ли я этот эпизод. Я сказал, видел всё, что мины упали в расположении батареи, ходить нельзя, одна из них упала на ящики с минами. Он меня спрашивает, можем ли мы самостоятельно очистить территорию, я сказал можем. Я взял одного смелого солдата, два брезентовых ведра и стал разыскивать эти мины, собрал около 6-8 штук, брал их под крылышки, клал в ведро, а потом выложил в воронку и из карабина бронебойным патроном расстрелял их, так обезвредили батарею от мин. Наступление нашего 848 стрелкового полка с утра 8-10 декабря. И всю ночь мы поддерживали огнем наших минометов. Утром, когда наша пехота заняла уже 2-е позиции немцев на правом берегу Дона. Потери были большие, немцы весь берег, он был крутой, облили водой, так что брать такие позиции было очень трудно. Утром наша батарея направилась на правый берег. Прямо за пехотой наступать батареи было нельзя, не было дорог. Было принято решение мой расчет – то есть, миномет затащить по крутому берегу на вверх, шесть ящиков мин, продолжать поддерживать огнем наступающую пехоту, а остальные пять расчетов батарей в объезд в районе Килача. Надо сказать, что затащить на крутой берег 120 мм миномет было непросто, каждая мина весила 16 кг, седла, плита миномета, куда вставлялся ствол 96 кг, но при помощи солдат наступающей пехоты и минометный расчет из 7 человек, миномет затащили, заняли позицию,  то есть окапались и продолжали поддерживать наступающую пехоту. У наступающих настроение было боевое, все время кричали «Ура». Батальон который мы поддерживали занял уже 2-е позиции немцев, но к вечеру мы вдруг увидели, что наша пехота отступает. Тут уже нам стало страшно. Оказывается, немец перебросил на наш участок подразделения «СС»,  а были против нас части впереди шли шесть танков, а у наших кроме противотанковых ружей ничего не было, да еще наш миномет. Но минометы против танков не стреляют. Звонит командир батальона, сейчас уже забыл его, кажется капитан Николаев. Говорил, ты видишь что делается, я говорю, вижу. Командую расчету: по танкам прямой наводкой огонь. Когда ударили по ближнему танку был перелет. Вторым выстрелом попал в середину идущих трех танков и вижу, что идущие сзади два танка разлетелись, оказывается передний танк тащил за собой два фанерных макета, я ударил по второму танку, случилось тоже самое. Танки не стали разворачиваться, а задним ходом стали отступать. Наша пехота оправилась, и вновь заняла свои позиции и продолжала наступать дальше, к утру мы заняли два больших села. Не помню точно, но кажется их называли Нижние и Верхние . вечером мне звонит комбат и спрашивает, вы что-нибудь сегодня ели, я говорю и утром, и в обед, и сейчас едим вареную пшеницу из вещмешка с постным маслом, да и та уже замерзла. Он говорит, приходи  прямо по проводу, накормлю. Я беру одного солдата прихожу к его блиндажу – это был немецкий, с большим комфортом и запасами. Он мне дает мне на весь расчет тушенки, галеты немецкие образца 1936 года, ром и термос горячего чая. Утром мы вошли в село Тала, где были большие запасы продовольствия немцев прямо на колхозных фермах, правда отходя они подожгли, но много и осталось, чем мы и запаслись на целый месяц. Надо отметить недисциплинированность наших комиссаров (политработников) и командиров подразделений. Когда мы шли к комбату за продуктами,  и туда и обратно, мы наталкивались на раненных, которых никто не подбирал, а был декабрь месяц, раненные просили не о помощи,  а просили просто застрелить их. Когда я рассказал комбату, он конечно очень выругался.  Вызвал автоматчиков и своего адъютанта, и послал разыскивать санитаров, а они пользуясь бесконтрольностью забрались в блиндажи и там отсиживались. Вот это небрежное предательство тоже много погубило наших солдат. За подвиги в первых боях, за освобождение Сталинграда я был первый батареи награжден медалью за «боевые заслуги» в 1943 году.

После разгрома немецких фашистов под Сталинградом наша дивизия в составе Юго-Западного фронта успешно наступала, не встречая сопротивления. Мы уже вступили в пределы Запорожья,  не закрепляю своя рубежи, фронт растянулся, да его можно сказать и не было. Вот этим и воспользовалось немецкое командование. Когда они перешли наступление, то нам так же спешно отступать, и мы отошли к г. Харькову, оставили и отступили за реку Северный Данец. Здесь мы расположились в двух больших селах. Село Андреевка и Красный Чугуевского района Харьковской области. В селе Андреевка мы приняли состав батареи двух солдат. Коробко Трофим, отец, ему уже было за 50 и сын Яков Трофимович 1924 года рождения. Парень был крепкий и грамотный, вскоре он стал у меня наводчиком, ему присвоили звание сержанта.  Был очень смелый, я часто брал его в разведку. Был награжден Славы III и II степеней. Он остался жив и служил уже при штабе 848 стрелкового полка. Я был бы очень рад  кто бы помог его разыскать и побывать в этих селах.

На Северном Данце мы подформировались  и держали оборону вплоть до наступления наших войск на Курской дуге. Когда наши войска перешли наступления, наш Юго-Западный фронт отражал атаки с левого фланга, то есть с Юга, от куда немец старался ослабить наши позиции. Бои шли ожесточенные, днем и ночью. Да еще жара была удушающая. Вот здесь я увидел в каких невыносимых условиях боев работали наши девушки-санитарки. Девчонки с двумя собаками – это были обученные санитарные собаки, носилки на колесиках. Сколько было колесиков у носилок не знаю. Вот она подползает к тяжело раненному, с большим трудом наваливает этого раненного, пристегивает этих двух собак носилками, сама пристегивается впереди и под ее командой собаки и она тянут эти носилки куда-нибудь в овраг, в воронку, лишь бы укрыться от обстрела и спасти жизнь раненного. О себе она уже не думала. Это разве не подвиг? Это разве не героизм? Этим и объясняется все, почему мы победили. В боях на Курской дугу я получил контузию и легкое ранение правой ноги. Можно было отправится в госпиталь, но старший лейтенант уговорил не уходить в госпиталь, так как недалеко в балке располагался санбат. Он предложил просто из батареи о в санбат на лечение, да притом же я партургом батареи. Я так и сделал. В это время вышел указ о награждение солдатско-сержанского состава орденами. Зато что при ранении не оставил поле боя. На меня были посланы материалы о награждении и меня первого в батареи наградили орденом славы III степени.

После разгрома немцев на Курской дуге фронт продолжил наступление в направлении Днепра. Вскоре Юго-Западный фронт был расформирован и наша 267 стрелковая дивизия состав 51 армии вошла в состав 4 –ого Украинского фронта под командованием генерала Тенбухина. Фронт получает приказ на штурм Крыма. Дивизя в составе 51-ой армии получает приказ наступать через озеро-море Севаш. Я в составе 848 стрелкового полка, уже будучи командира расчета 45 мм противотанковых пушек, так мы их называли сами, но пехотинцы да и все на фронте 45 мм пушку называли «прощай Родина», «конец» расчета. Я был направлен не просто командиром пушки, но главным образом парторгом батареи для усиления боевого духа. Фактически пушку 45 мм правильно так называли солдаты. Уязвимость пушки и расчета была 100 процентная. Пушки обычно наступали в составе наступающей пехоты. Пехота может  лечь, укрыться, а пушка всегда на виду, открытая мишень для противника. Однако ее присутствие в составе наступающей пехоты имела большое значение, она поднимала боевой дух наступающих, она вела огонь осколочными снарядами по противнику, кроме того она получила на вооружении новые противотанковые снаряды «подколиберные». Их попадание в танк прожигала любую броню.

В ноябре 1943 года мы пошли в наступление через Сиваш. Часть пехоты пошла в брод, а наши части начали переправу по  . Бои шли непрерывные, бомбили – били со всех сторон. Одно звено пантона около другого берега было разбито, пришлось пушки тащить на себе. Хотя у берега глубина была небольшая, итак 1,5 метра и больше, все же я хлебнул этой очень горько-соленой воды. У меня целый месяц были распухшие губы и нос, ел и пил из ложечки. Форсировав Сиваш, мы закрепились не берегу и начались оборонительные бои. Как сейчас помню с 7 на 8 марта вдруг повалил такой снег, что ничего не было видно. Все огневые позиции и траншеи завалило, в этих местах ни  леса и ни каких строений нет. Когда 8 марта 1944 года утром стало светло вы не поверите, вышли все солдаты и наши и немецкие из траншея, а форсирования Сиваша до , каждая сторона старалась подкопаться поближе и поглубже, оказались мы с немцами около 50-100 метров друг от друга и никто не в кого не стреляет. Вот как стихия может помирить врагов. Но вскоре был приказ по фронту к 10-11 часам всем окопаться и война снова началась. В марте 1944 года 51 армия перешла в наступление и в начале апреля мы заняли г. Джанкой. Это был город немецкой базой. Здесь мы запаслись продуктами. Трофеев было много. После взятия г. Джанкоя, немец отступил в основном на свои укрепленные позиции в район Сапун Горы и Сахарной Головки. Это две горы рядом. Сапун Гора – это двойная гора, первая менее гористая, вторая – Сапун, скалистая гряда, через которую может пройти только пехота, там дорог нет. В рядах этой пехоты наступал и мой расчет 45 мм пушки. Первую гору мы взяли при помощи лошадиной тяги. Скалистую часть Спанун Горы мы преодолевали при помощи солдат морской пехоты и своего расчета, тянули и на веревках и на руках. Когда переходили, пехота Сапун Гору,пехота с криками «Ура» продолжала наступление на Севастополь. Мы  пушку развернули в направлении Сахарной  Головки. Откуда еще стреляли, мы не успели дать выстрела, как немец из самоходной пушки «Пантера» ударил болванкой по нашей пушке, пушка повернулась, но расчет остался жив. Пушку с помощью пехотинцев повернули, ее не повредило, только не много согнули щит, мы начали стрелять осколочными снарядами по Сахарной Головки, со стороны немцев по нам выстрелов больше не было. До Севастополя мы не дошли, но наш 848 стрелковый полк ворвался в город и продолжал его освобождать. За проявленный героизм наш командир полка, полковник Линечев получил звание Героя Советского Союза. Звание Героя получил наш командующий 51 армией генерал Грейзер. Мне до сих пор кажется странным, почему о нем в нашей республике , ни одного ведомство ни военное ни гражданское о нем ничего не пишут. Он ведь наш земляк, Казанский. Да он и заслуживает самых лучших похвал и вознаграждений. В честь его и 51 армии была сооружена на Сапун Горе диарама , к моей радости и моя пушка оказалась как экспонат на этой диараме. За мужество и боевые подвиги меня наградили орденом Красной Звезды. Нашей дивизии присвоили звание Севажское Краснознаменное Ордена Суворова 267 стрелковой дивизии. Это все можно уточнить в документах военных действий в ВОВ. После завершения военных действий в Крыму, нас после небольшого отдыха перебросили в составе 51 армии, 267 дивизии в Прибалтику. Где мы были включены 1-й Прибалтийский фронт под командованием маршала Баграмянс . Вот  здесь в одной из эпизодов мне пришлось повстречаться с генералом Крейзером и я узнал, что мы земляки. В составе фронта мы освобождали Литву. Ликвидировали Прусскую группировку в восточной части, которая  ожесточенно сражалась за воссоединение с Западной группировкой, которая рвалась на кенин сбор. Первый город, который мы освободили был . Вот здесь я в первые увидел как горят танки в уличных боях. Вместе с пехотой и танками, мы ворвались в город ведя огонь по противнику осколочными снарядами. Вот вижу наш подбитый танк «Т-34» и танкиста, который видимо пытался вылезти и через люк из горящего танка, но полусгоревший так и остался висеть на люке танка. Второй город был Шауляй, здесь заняли аэродром, в город мы уже не входили. Потом освободили  портовый город Ляунаво или Либаво, как мы его называли. Здесь мы запаслись трофейными продуктами, шоколадом. Это была, видимо немецкая и военная, и продовольственная база и как горит узловая железнодорожная станция. Наша 267 стрелковая дивизия еще ко всем званиям Шауляйская. Я за боевые действия был награжден медалью «За отвагу». Война закончилась для нас как то неожиданно. Я с двумя бойцами всю ночь с 7-8 мая готовил наблюдательный  на нейтральной полосе, мы выкопали хороший окоп, надо сказать что здесь в Прибалтике глубоко не окопаешься, очень близко грунтовая вода, поэтому окоп приходилось  дерном. Чтобы себя не дислатировать приходилось дерн из дерева. К утру 8 мая все было готов, но очень странно, столь жуткая тишина, так на фронте не бывает. Нас по кабелю вызывают на батарею и вот объявляют Победу, война закончилась, немец пошел капитулировал. Что только творилось? Началась стрельба изо всех видов стрелкового оружия. Солдаты обнимаются, кричат «Ура», многие плачут и все это радость. Вскоре наши части отводят на бывшие пляжи Балтийского моря, сосновых рощ. Каждый взвод и все подразделения оборудовали землянки, крытые дерном. Всех обмыли, обмундировали в чистое. Через некоторое время по армии выходит приказ. Из всего сержантского состава, награжденных орденами и медалями в основном больше из Коммунистов, сформировать по 50 человек, владеющих знаниями всех видов стрелкового оружия, всех гранат и мин, знающий артиллерию и миномета сформировали отряды особого назначения и направили на восток, то есть на японский фронт, последний пункт назначений Хабаровск. Погрузили в телячьи вагоны и повезли. Мы очень долго ехали. Когда проезжали Москву, как раз шел парад победы. Доехали до г. Челябинск, здесь нас разместили в военный лагерь, не помню, кажется, назывался Чебаркуль. Вскоре в сентябре закончилась война с Японией. Так как эти отряды были отборные, из нас стали набирать курсантов в военные училища.  Вот нас с моим другом по службе с Сосеным Сергеем вызывают на собеседование, и уговорили поехать в высшее военное училище г. Иваново. Вот здесь по дороге у меня созрела мысль заехать домой. Так как поезд шел через станцию Шентала. Я жил от станции в 22 км, в поселке Черный Ключ недалеко от Н.Сережкино и Мичурино. Я сопровождающих офицеров предупредил, они не возражали и разрешили, только сказали, у вас есть командировочные, пункт назначения знаете, постарайтесь доехать. Когда поезд подошел к станции, а стоянка всего две минуты, я слез и это было уже шесть часов вечера и пошел пешком к себе домой. Шел очень быстро, дошел до села Денискино, там был знакомый бабай, когда я к ним зашел, он меня сразу узнал. Потому, что когда мы возили хлебозаготовки на станцию Шетала, то всегда заезжали к нему пить чай, лошадей поить и кормить, а иногда зимой и ночевали. А в это время как раз был праздник Уроза. Они сидели с апой на нарах и ели беляш и пили чай. Он сразу посадил, угостил и сказал, чтобы я заночевал, а время уже было 10 часов вечера. Он меня предупредил, что в наших лесах арудует банда, очень опасно, а вот с утра с табунами пойдешь. Я поблагодарил бабая и сказал, что к табунам я уже буду дома, я видимо надеялся на то что у меня еще был пистолет. Спасибо бабаю,он сказал что будем за тебя молиться. С таким напутствием я пошел еще быстрее. Однако меня стал одолевать сони не доходя до мельницы ее называли Денискиноской, она правда уже не работала, дорога шла через нее. Я отошел в сторону от дороги, лег и тут же уснул, но вот какая то сила меня так толкнула, что я сразу вскочил и сижу ничего не понимая, но вижу передо мной стоит мужчина в нательном белье, я сразу руку в карман и крикнул, что надо, он тоже видимо растерялся и только сказал, вот лошадку ищу. Пока я очухался, потер глаз, открыл глаза ,передо мной никого уже не было. Хотите верьте, хотите нет, но я стал верить словам бабая. Есть сила, которая тебя бережет.

С сентября 1945 до 1947 по март месяц я проучился в военно-политическом училище. В это время выходит указ о демобилизации наших возрастов подали рапорта о демобилизации. После долгих уговоров нас все таки демобилизовали. В марте 1947 года я прибыл кажется домой. Оказалось, что старший сын моего отчима приехал к нему и уговорил их все продать, обманным путем, сказал, что мне он все написал, что я не приеду, стану военным, письма мои он скрыл, а их письма просто уничтожил. Вот я приехал домой, а дома нет, меня встречают соседи. Вот кто прочтет мои строки из солдат, поймут, каково солдату-фронтовику провоевавшему всю войну, прослужившему почти шесть лет было состоянием. Образование семь классов, профессии нет, родителей дома нет. Как жить дальше? Спасибо, учителям, которые меня учили после войны. Это Мушкеева Валентина Дмитриевна, она была классным руководителем с 5-7 классы. Царство ей небесное. Они меня уговорили поступить в Бугульминское педагогическое училище в 1948г. Я поступил, а в 1950г. Окончил. Меня в это время, т.е. в январе 1950 года направляют учителем начальных классов в Ново-Варваринскую  начальную школу, где заведующим был Коротков Роман Андреевич, участник ВОВ – блокадник Ленинграда – царство ему небесное. Хороший был человек. Потом поработал заведующим Черноключевской начальной школы, потом преподавал русский язык в Сарабикуловской 8-й школе, где директором был. Царство ему небесное. Шугуровский райком партии меня назначает редактором газеты «Знамя победы». В 1951 г. Я поступил на историческое отделение в учительский институт (г. Д) и в 1955 г. окончил его.  В 1954 году поступил в Казанский педагогический институт на историческое отделение и в 1960 году закончил. В 1954 г. меня назначают директором Мордва- ивановской 8-й школы и для усиления партийной организации выбирают  села. В 1954 году меня переводят в Старо-Кувакскую  среднюю школу. В 1961 году назначают директором школы. Принял школу с очень плохой материальной базой. Не хватало помещения, занимались в две смены в ветхих помещениях. Опорой школы было деревянное здание, построенное еще земством в 1880-90 годы, вернее всего она стала работать в 1892 году. Кон учащихся был  большой, по два параллельных класса с 1-го по 10 класс. Учительский состав был сильный. Благодаря такому составу учителей, школа славилась в округе хорошей подготовкой учащихся. В школе работало много мужчин в основном участники ВОВ. Алтынбаев Закий Алтынбаевич, Верин Сергей Федорович, долгое время работал директором.